Как сообщает электронный каталог РГБ, в нашей стране появился новый доктор наук по корейской литературе.

Аманова, Гулистан Абдиразаковна.
Художественная специфика традиционной литературы Кореи и опыт модернизации ее поэзии : теоретические аспекты : диссертация ... доктора филологических наук : 10.01.08 / Аманова Гулистан Абдиразаковна; [Место защиты: Твер. гос. ун-т]. - Тверь, 2019. - 350 с. + Прил. (с. 351-612; Библиогр.: с. 606-612) + прил. (с. 613-797; Библиогр.: с. 795-797)

Текст диссертации, автореферата и отзывов можно скачать здесь. <!-- m --><a class="postlink" href="dissertations.tversu.ru/councils/6/dissertations/221">dissertations.tversu.ru/councils ... ations/221

Это первая докторская диссертация по корейской литературе за последние 36 лет. Ее защита должна, казалось бы, обрадовать, но уже первое знакомство с текстом ее и отзывов приводит в замешательство.
Чему посвящена работа? Вот некоторые тезисы автореферата:

-«В диссертации рассматриваются в теоретическом плане малоизученные проблемы корейской классической литературы и поэзии нового времени... Речь идет о художественном своеобразии национальной литературы…

- Корейская литература была, за исключением разве самого раннего периода, подражательной. Поэтика подражательной литературы – проблема, которая практически не ставилась теоретическим литературоведением. Подражательность не всегда плоха…». И т.д.

Возникает вопрос: Так ли уж эта проблема "малоизучена"? Разве не художественное своеобразие корейской литературы составляет главное содержание корееведческих исследований, которые ведутся в нашей стране уже много десятилетий? Собственно только корееведы, хорошо знающие язык и культуру другой страны, и могут его передать средствами своей культуры. Их переводы и исследования - один из важнейших источников сведений по Корее в нашей стране. Что до «подражательности», то и о ней сказано русскими корееведами немало, хотя в их интерпретации она не представлена так прямолинейно. Иная традиция, освоенная на новой почве, также составляет национальное своеобразие.

Диссертант явно дистанцируется от корееведческого сообщества и позиционирует себя как не как продолжателя общего дела, но как судью, призванного выявить недочеты и «ошибки», допущенные предшественниками. Корейская литература в России представляется как предмет малоизученный, достижения отечественных исследователей умаляются, и раздувается вклад автора. В результате у рецензентов и диссовета сложилось мнение, что «корееведы и другие востоковеды до сих пор ограничивались историко-литературными исследованиями, эмпирический характер которых мешал видеть предмет их изучения как целое» (?).

Примеры категоричных и ни к чему не ведущих, оторванных от исторической обстановки оценок разбросаны по всему тексту диссертации:

С.4. Литературное корееведение в Советском Союзе начало развиваться в середине ХХ в. Научных работ по корейской литературе из года в год становилось больше, но уровня докторских диссертаций в России было всего несколько… Эти работы, выполненные более трех десятилетий назад, в определенной степени давшие базовые представления о корейской литературе, ее жанрах и поэтике, опирались, однако, на методологию советского литературоведения, притом нередко далеко не лучшее в ней.

С. 14-15: При всех недостатках монографии М.В. Солдатовой она, как и работы предшественников автора, дает некоторое представление о «новой» корейской прозе. Относительно «новой» поэзии на хронологически более широком материале, с привлечением стихов гораздо большего количества литераторов соответствующая работа проделана автором настоящей диссертации.

С. 44: Но во всяком случае Концевич, специализирующийся больше по корейской поэзии, чем по прозе, уверенно заявляет, что сосоль –это повести, отчасти «романного» происхождения…

С. 44: Вот и дотошному специалисту (Д.Д. Елисееву) только «кажется», чтó «правильнее» (а не правильно) обозначать распространенным термином.

С. 22: Свой вклад в изучение современной поэзии внесла Л.В. Галкина. Ее монография и научные статьи посвящены исследованию традиции и новаторства в творчестве Ким Со Воля, его эстетических взглядов и переводческой деятельности. Но Л.В. Галкина освещала происходившие в корейской поэзии процессы с точки зрения официального советского литературоведения, т. е. в соответствии с критериями классовости, партийности и т.д.
С. 53: в раннем советском корееведении… специалисты явно ориентировались не на «свой круг», а на «широкого читателя»… Даже русско-европейских терминов у них не так уж много... Говоря о «классицизме», «реализме» и «романтических сюжетных перипетиях», они обнаруживали свой европоцентризм и антиисторизм. С таких позиций нельзя было раскрыть своеобразие ни средневековой корейской, ни, скажем, древнерусской (? – Т.С.) литературы.

С. 610. Еще в 1977 г. Д.Д. Елисеев констатировал, что художественное своеобразие корейской литературы исследовано неудовлетворительно. С тех пор радикальных изменений в этом отношении не произошло. И т.д.

Библиография диссертации состоит в основном из литературных и литературоведческих трудов, изданных до конца прошлого века. Но и те не в достаточно полном объеме. На с. 21 диссертант перечисляет имена 12ти известных ей российских корееведов-литературоведов: «Научными исследованиями корейской литературы занимались такие советские и российские востоковеды, как М.И. Никитина, Д.Д. Елисеев, В.И. Иванова, Л.Е. Еременко, А.Н. Тэн, В.Н. Ли, А.Ф. Троцевич, Л.Р. Концевич, Л.В. Галкина, Л.В. Жданова, Л.К. Ким, Н. Ицкова».

За пределами внимания автора остались переводы корейской литературы и хрестоматии народной словесности, составленные в первые годы ХХ в. профессором Восточного института во Владивостоке Г.В. Подставиным. Это были первые в нашей стране труды, где на конкретных примерах исследовались истоки зарождавшейся тогда новой корейской литературы. Не удостоились внимания работы А.А. Холодовича, уже в 1930-х годах издавшего перевод корейских сказок и изучавшего язык знаменитой эпической поэмы «Ода о драконах, летящих в небо» (1447 г.). Остались забытыми Екатерина Михайловна Цой – автор нашей первой отечественной диссертации по корейской литературе, исследователь фольклора Вадим Павлович Пак (1930-2000), переводчики Г.Е. Рачков и Лим Су.
Не оценен с профессиональных позиций вклад китаеведа Л.Б. Рифтина, вьетнамиста Н.Н. Никулина, хотя это наиболее значительные авторы из тех, кто решал в своих работах «проблему своеобразия традиционной корейской словесности на фоне как близких, так и далеких литератур», решение которой диссертант считает одной из основных задач (с. 12).

Еще одной задачей автор указывает изучение своеобразия корейской литературы именно в этническом, а не национальном плане (с. 6). При этом она упустила из виду публикации авторов СНГ (напр. Германа Кима, Ян Вонсика) и Республики Корея, обратившихся в последние годы к изучению советской корейской литературы и вообще созданной корейцами литературы на русском языке.

Хотя в диссертации имеются целых два (?) списка использованной литературы, в них нет публикаций корееведов-литературоведов молодого поколения, пришедших в науку за последние 20 лет: Т. Габрусенко, Инны В. Цой, Ли Сан Юн, А.А. Гурьевой, Л.А. Писаревой, А.В. Погадаевой и др.

Слабая осведомленность привела автора к утверждению о том, что первая в Корее эпическая поэма была написана в 1947 г. – «Пэктусан» Чо Гичхона (с. 204). А между тем такие поэмы существовали в Корее издревле. Наиболее известная - поэма Ли Гюбо «Государь Тонмён» (1195 г.) была опубликована в нашей стране в сборнике «Корейские предания и легенды из средневековых книг» еще в 1980 г. в поэтическом переложении Е. Витковского, подстрочные переводы стихов Л. Ждановой.

Не знакома автор диссертации и с более современными трудами, имеющими непосредственное отношение к корейской поэзии: с эпической «Одой о драконах, летящих к небу» (1447 г.), перевод которой со среднекорейского в стихотворном переложении был опубликован Е.Н. Кондратьевой в 2011 г., а также с работами А.А. Гурьевой – диссертацией 2012 г., посвященной антологии традиционной корейской поэзии «Намхун тхэпхён-га (Песни великого спокойствия при южном ветре)» и ее многочисленными статьями.
Из-за недостатка источниковедческой базы вряд ли можно считать решенными проблемы эпоса как жанра и «текстологии и авторства поэтических переводов на русский язык произведений корейской литературы, по которым с ней знакомится большинство читателей», которые диссертант выделяет как наиболее для себя важные и актуальные (с. 12).

При описании исторических реалий отсутствуют ссылки на литературу по истории Кореи. Нет ее и в списке использованной литературы, хотя в автореферате упоминаются труды Ю.В Ванина, Г.Д. Тягай и др.
Одна из целей исследования – «провести анализ корейской поэзии с учетом традиционных религиозно-философских учений» (с. 30). Но в библиографии нет современных, соответствующей уровню науки 21 века, справочных трудов по этой тематике. Отсутствуют ссылки на интернет-источники, хотя известно, что в последние два десятилетия в Республике Корея выложен в сеть огромный массив информации по национальной культуре, в т.ч. по религии и философии.

Отмечу некоторые утверждения, с которыми трудно согласиться.

«Словесность Кореи веками не изучалась в теоретическом плане не только обобщенно и систематически, но и частично» (С. 600).

- Адресую диссертанта, напр., к книге Чо Гюика «Изучение предисловий и послесловий в королевских антологиях поэзии и прозы периода Чосон (Сеул, 1988). (조규익. 朝鮮朝 詩文集 序-跋의 硏究. — 서울: 숭실대학교 출판부, 1988). В ней на основе оригинальных текстов анализируются предисловия и послесловия в следующих литературных антологиях раннего Чосона: «Избранная поэзия Восточной страны» (Тонмунсон 東文選, 1478), «Антология китайской поэзии (Виханъ 委巷)» и «Антология поэзии сиджо (Каджип 歌集)». Как пишет Чо Гюик, анализу литературы в них уделяется внимания больше, чем в любых других произведениях чосонского времени (1392-1910).
Кстати, об этих поэтических антологиях диссертант в своем обзоре корейской литературы не упоминает, что существенно обедняет представленный ею материал и приводит к ошибочным выводам.

С.603. "Показателен термин минё, используемый для обозначения народных песен, который впервые появился только в 1916 г. в книге «Классификация корейских народных песен» 朝鮮民謠의分類 Ко Ви Мина 高 渭 民. "

- Как указывает словарь naver.dic- Ко Вимин – псевдоним корейского (с 1950 г. - северокорейского) лингвиста Ко Джонока (高晶玉, 1911-1969), исследователя народных песен минё. В 1916 г. ему было 5 лет. Указанное сочинение – это статья, опубликованная в 1941 г. в журнале «Чхунчху».

С. 8 «Например, в стихотворении поэта XVI в. Сон Кана (Чон Чхоля)…»
– Сонган송강(松江) – это не имя и фамилия, а литературный псевдоним-хо Чон Чхоля鄭澈, пишется слитно. И т.д.

Несколько слов о качестве приложений, где «помещены цитируемые тексты (источники) на корейском языке и их переводы, осуществленные автором диссертации. Некоторые примеры приводятся неоднократно, поскольку иллюстрируют разные технические приемы.»
С. 636-637
힘을습시다 힘을십시다
공부 위ㅎ여셔 힘을습시다
나라 위ㅎ여셔
힘을습시다 [16,с.81-82]
Вместо перевода под этим стихом, каждая строка которого записана с несколькими грамматическими ошибками, следует тот же корейский текст, но записанный русскими буквами. В чем его практическое назначение? Надеюсь, что коллеги разъяснят.

Хим-ыл сыпсида Хим-ыл сыпсида
Конъбу вихайөсйө (вихайөсө) хим-ыл сыпсида
Нара вихайөсйө (вихайөсө) хим-ыл сыпсида

Почему автор один и тот же звук записывает по-разному? Здесь в слове 힘을 ㄹ записана как твердая Л. А, напр., слово «вольлён» (автореферат, с. 11) Л записана как мягкая.

с. 639: Юн Чжи Хо «Патриотической песни учащихся школы Пэчже». 배제학생 애국가.
셩자신숀 오백년은 Сйончасинчён опэгнйонын
우리 황실이요 Ури хвансилиё
신수고려 동반도난 Синмунгорйо тоньантоннан
우리 본국일세 ?
무궁화 삼쳔리 화려강산 Мугонхва самчхонли хварйогансан
죠션사람 죠선으로 기리보죤하세 Чосонсарам чосоныро кирипочонхасэ
В данном примере также отсутствует русский перевод. О качестве транскрипции (или это транслитерация?) судить затрудняюсь. Видимо, это попытка диссертанта решить проблему «отсутствия единой системы транскрибирования» (С. 19).

Вывод: Первая докторская диссертация по корейской культуре постсоветского периода явно уступает своим предшественникам по охвату материала, конкретике в постановке реальных задач, уровню исполнения и пр. и не соответствует современному уровню развития литературного корееведения в нашей стране. Надеюсь, коллеги присоединятся к обсуждению и выскажут свое мнение. Симбирцева Т.М.

10 лет назад я вообще не планировала когда-либо в дальнейшей жизни думать о научной деятельности г-жи Амановой. Да пусть она хоть министром науки и образования станет. Но добрые люди настояли, и я прочитала ее диссертацию.
Очень много букв, а смысл можно к одному абзацу свести: «Настоящий исследователь обязан изучать не только хорошую литературу, но и корейскую. Я давно хотела защититься, но вот этот, этот и этот козел мне помешали, хотя у них у самих в работах всякое говно, а в Корее давно ещё была поэзия, но ее до меня неправильно изучали и ещё хуже переводили эти козлы, которые помешали мне защититься, потом появилась другая поэзия, современная, ее разные поэты писали: вот этот, этот и ещё там был один - их эти козлы, которые не дали мне защититься, даже и не начинали толком изучать. Конец.»
Меня, честно скажу, больше не Аманова в этом контексте беспокоит, а состояние российской науки. Татьяна Михайловна как интеллигентный человек и серьезный учёный отмечает разные конкретные неточности в тексте и тот факт, что при его написании были учтены не все релевантные исследования, то есть, по сути открывает научную дискуссию.
А я хочу задать несколько простых вопросов:
1) Кто, по мнению автора диссертации, имел/получил опыт модернизации корейской поэзии?
2) Какова научная гипотеза, доказанная/опровергнутая в диссертации?
3) Допустим даже, все мы реальные козлы, и у нас в диссертациях всякое говно - как это может служить основанием для присуждения кому-либо докторской степени/Нобелевской премии/ордена «За заслуги перед Отечеством?
Вот дурак Аристотель думал, что вся материя состоит из пяти первоэлементов, а умная госпожа Аманова наверняка уже знает, что это не так - и кто внёс больший вклад в науку? Эйнштейн доказал, что на скоростях близких к скорости света физика Ньютона не работает - это делает Ньютона дураком?
4) Как может продвинуть вперёд науку исследование, где самые новые источники датированы 90-ми годами? Вперёд нужно двигаться с того места, где эта наука стоит сейчас.
5) Как можно считать апробированной работу, автор которой не выступал на конференциях, в которых участвуют люди, занимающиеся теми же проблемами, что и он, в частности носители языка? Ну ладно, мы тут, представим, в России недобрые козлы, но почему бы не показать результаты своих исследований на AKSE, World Congress..., ASI, NAJAKS, разных конференциях в Сеуле? На любую критику, даже самую жесткую и предвзятую, можно просто ответить, отстояв своё мнение, либо принять критику к сведению, признав ошибки, и улучшить работу. То же касается отзывов на диссертацию. Можно было взять их у нас и героически разбомбить на защите.
6) Как можно давать докторскую степень по литературе какой-либо страны человеку, который не знает даже порядка букв в алфавите языка этой литературы? В списке источники на 그 идут после источников на 기. Алфавит доктор наук хотя бы должен знать?
7) И так, по мелочи, чисто поржать. Госпожа Аманова даже не поняла по английским переводам, от чьего лица написаны стихотворения Хан Ёнуна. Мужика (спойлер - это на самом деле не мужик) из стихотворения «Я увидел тебя» в середине текста попытается изнасиловать японский генерал (что противоречит новой Российской Конституции).
Минутка рекламы: скоро у нас выйдет сборник стихотворений корейских поэтов 20 в., в котором будет и вышеупомянутый текст Хан Ёнуна.

Уфф, даже писать умаялась, не то что думать про Аманову.

Читаем диссертацию Амановой Г.А.

Этот текст – скопление множества самых разнообразных ошибок. Буду постепенно представлять их на форуме, без особого порядка, выбирая из разных частей. Стоит знать, что получается, если о каком-то сложном предмете пишет непрофессионал, чтобы задуматься о важности Знания и о том, как «академично» могут выглядеть самые ложные утверждения.

На с. 87 упомянут некий поэт Ак Вон Су 宋완수, хотя фамилии Ак в Корее не существует, и приведенный ею иероглиф его фамилии читается на самом деле как Сон 宋. Более того. Хотя фамилия этого поэта записана иероглифами, имя его дано по-корейски, и такая смесь двух видов письменности противоречит правилам корейской антропонимии. В добавок ко всему, по-корейски его имя записано как Ван Су, а по-русски как Вон Су. Аманова Г.А. указывает, что он печатался в журнале «Корейские поэтические круги» 朝鲜时代 в 1929 г. Поиск по этому названию в Интернете выводит не на корейские, а на китайские сайты, причем исторические, потому что иероглиф 时 – китайский, редуцированный; в Корее он не употребляется, только в Китае, со времен реформ Мао. А исторические сайты – потому, что название на самом деле переводится как «Эпоха Чосона», а не «Корейские поэтические круги». Найти журнал с таким названием в корейском Интернете не удалось.

Симбирцева Т.М.

Читаем диссертацию Амановой Г.А.

С. 90: …после публикации в журнале «Литературный форум» в 1929 г. произведения «Словно незаметный человек» 모르는 사람같이 Ким Дан Силя 金彈實 …

Комментарий: Имя 金彈實 на самом деле читается как Ким Тхансиль (김탄실), и оно женское. В нем соединились фамилия и литературный псевдоним Ким Мёнсун (金明淳, 1896-1951) – первой корейской женщины-поэта, литературная карьера которой началась в 1925 г. с выхода сборника ее стихов «생명의 과실 (Плод жизни)». Тхансиль также писала прозу, пьесы и сценарии, работала в прессе, была актрисой кинематографа.
Верный перевод названия 모르는 사람같이 – «Словно незнакомый человек».
Т.М. Симбирцева

Читаем диссертацию Амановой Г.А.

С. 9: «Поскольку в средневековой Корее, как и в Древней Руси, не существовало своих национальных поэтик (но корейцы в отличие от русских пользовались поэтиками, поступавшими из соседних стран – сначала Китая, потом также Японии)».

Комментарий: Поэтика как свод поэтических правил (при написании хянга, например) существовала в Силла уже в VI-VII веках. Что и неудивительно, поскольку поэтика в Китае существовала уже за тысячу лет до этого. О поэтике как своде правил построения текстов определенного жанра (например, намогильных эпиграфических надписей) можно говорить, опять-таки, по материалам силлаской эпиграфики уже VII-VIII века (а когурёской с V века). Эта поэтика была национальной – в том смысле, что отнюдь не полностью копировала китайскую.
В.М. Тихонов