В своей кандидатской диссертации, защищенной в ноябре 2002 г., я cделала вывод, что основу подавляющего большинства выходящих в Республике Корея трудов по истории корейско-русских отношений, а также школьных учебников, популярных и справочных изданий составляет так называемая “теория о русской угрозе Корее”. Что, несмотря на то, что прошло уже 12 лет с момента установления дипломатических отношений между РФ и РК, изменений в оценках политики России на Корейском полуострове не произошло, и что южнокорейские историки продолжают настаивать на традиционных, уходящих корнями в колониальное прошлое, антироссийских тезисах, игнорируя материалы и аргументы российской стороны1.

Однако сейчас, несмотря на то, что с момента защиты диссертации прошло лишь несколько месяцев, возникла необходимость уточнить эти выводы. Последние научные конференции в РК2, некоторые работы южнокорейских историков8, дискуссия в прессе между сторонниками “теории” и их пока еще крайне осторожными противниками4 показывают, что остававшийся непоколебимым на протяжении многих десятилетий миф о “русской угрозе” в Республике Корея перестает быть аксиомой; что наступает новый период, когда там начинают признавать, что для изучения истории русско-корейских отношений необходимо знание в том числе и русских документов и материалов, причем в подлиннике, а не в японском или американском пересказе. Как отметил в своем выступлении на конференции в Санкт-Петербурге летом 2002 г. исследователь из Комитета по составлению национальной истории доктор Ли Минвон, “у южнокорейских историков накопилось немало ошибок и предубеждений относительно истории взаимоотношений России и Кореи в период с 1884 по 1910 г. Во многом причиной этого была недостаточность информации и влияние уводящей в ложную сторону пропаганды третьей стороны... За прошедшее столетие во взаимоотношениях двух стран было немало спорных вопросов, но было и немало положительного. Научные обмены позволили южно-корейцам познакомиться с различными точками зрения на политику в отношении Корейского полуострова таких стран как Япония, Англия, США, Китай. Что же касается России, то вследствие сложившейся после 1945 г. обстановки, такие возможности обоюдно отсутствовали. Теперь же, похоже, наступает момент, когда мы должны, преодолев сложившиеся стереотипы, объективно рассмотреть историю корейско-русских отношений более чем 100-летней давности”. “Я, как и многие другие южнокорейские историки, хотел бы подробно познакомиться со взглядами российской стороны на русскую политику в отношении Корейского полуострова, -сказал Ли Минвон. - Если рассмотреть различные события, отношение к которым имела царская Россия, то, хотя это и не идет ни в какое сравнение с Японией, Россия воспринималась корейцами как одно из империалистических государств, и такое восприятие сохранилось до сих пор”5.

Пищу для размышлений Ли Минвон, думается, уже получил, когда в конце 2002 г. в Сеуле был опубликован первый том расширенного каталога российских документов по истории русско-корейских отношений6 в переводе на корейский язык. Подобное издание осуществлено в Южной Корее впервые. Оно было подготовлено подвижническим трудом 10 лет проработавшего в российских архивах историка Пак Чонхё, чью деятельность и выход книги в свет спонсировал Фонд международных обменов (Korea Foundation). Подготовка книги к печати освещалась в южнокорейской прессе, сопровождалась дискуссией и стала поводом для роста интереса к истории корейско-русских отношений в РК. В нее вошли данные в сокращении документы из Архива внешней политики России (1884-1923 гг.), Российского государственного военно-исторического архива (1884-1917 гг,) и Государственного архива Российской Федерации (1884 г. - 1950-е годы). Материалы каждого архива представляют отдельную главу, внутри которой они объединены по темам.

В предисловии Пак Чонхё отметил, что предпринял труд по сбору и классификации русских документов по Корее, чтобы ввести их в оборот южнокорейской исторической науки, где, в связи с недостаточным уровнем изученности истории корейско-русских отношений, скопилось много искажений и ошибок, и способствовать развитию исследований в этой области. Он выразил надежду, что представленные документы помогут правильному пониманию истории взаимоотношений двух стран, а это, в конечном счете, окажет благотворное влияние на состояние их контактов в настоящее время и в будущем.

Значение выхода в свет в РК труда Пак Чонхё велико, и было бы справедливым, если бы Российская Академия Наук, МИД РФ и другие заинтересованные организации нашли возможность отметить заслуги этого ученого в укреплении российско-южнокорейских отношений официальной наградой. До этого он опубликовал две хорошие книги на русском языке7, в которых на основе анализа значительного числа русских архивных документов и книг раскрыл позитивную роль России на Корейском полуострове в ранний период отношений и вместе с тем показал сложность и противоречивость русской политики в корейском вопросе. Поистине новаторским для южнокорейской историографии был вывод Пак Чонхё, что в исследуемый период Россия, поскольку это соответствовало ее собственным интересам, длительное время противостояла японской экспансии в Корею, тем самым защищая ее суверенитет. Этот вывод потребовал немалого мужества, поскольку главными авторитетами в РК в области истории корейско-русских отношений по-прежнему считаются сторонники теории о “русской угрозе” Корее.

По моему скромному разумению, Россия должна ценить таких людей как Пак Чонхё, однако, как мне стало известно, на церемонию открытия нового здания российского посольства в Сеуле в 2002 г. в качестве почетного гостя российская 1 сторона пригласила не его, а профессора Ханьянского университета, председателя Научного исторического общества Чхве Мунхёна, чьи многочисленные книги и статьи на протяжении последних 30 лет были главной питательной средой мифа о 1 “русской угрозе” Корее в южнокорейской историографии. Думается, что российские чиновники, которые решают подобные вопросы, должны более тонко чувство- вать ситуацию, а не следовать стереотипам и не руководствоваться корейскими I представлениями о том, “кто главнее и авторитетнее”, не вникая в суть вопроса. Приглашение Чхве Мунхёна на открытие нового здания российского посольства -Это косвенное одобрение и поощрение нашим государством его деятельности.

Кроме труда Пак Чонхё, в последнее время в Южной Корее вышли и другие, в том числе популярные, книги, где нашла отражение мысль о необходимости переоценки истории российско-корейских отношений. Одна из них - “Россия и Корея. Воспоминание об утраченном столетии”8, вышедшая в 2001 г. в сеульском издательстве “Пэгый”. Ее автор Пак Чонсу с 1990 г. почти постоянно проживает в России. Он закончил аспирантуру СпбГУ, где защитился и получил ученую степень кандидата экономических наук. С гордостью называет себя последователем петербургской научной школы. Ныне дипломат, работает в Москве. Подобная биография свидетельствует, что автор - один из немногих в своей стране, кто знает о России, что называется, из первых рук. Возникает мысль, что книга такого человека может быть интересным свидетельством рождения новых представлений о России в Южной Корее, граждане которой до недавнего времени непосредственного контакта с россиянами и их культурой не имели. Если судить только по предисловию (оно называется “Березовые мысли”), то книга Пак Чонсу оправдывает эти ожидания. В нем автор, в частности, пишет:

“Идеологическая система периода “холодной войны” больше не состоятельна, но не остаемся ли мы по-прежнему заложниками идеологии? Живя и учась в России, автор не раз встречался здесь со своими соотечественниками и не раз удивлялся имеющимся у них неправильным представлениям об этой стране. Например, они были убеждены, что три миллиона экспонатов Эрмитажа, - это все трофеи, захваченные Россией на Западе. После Олимпийских игр в Сеуле в 1988 г. в Корее проснулся огромный интерес к России, и туда хлынули потоки ученых, политиков и предпринимателей. Сфотографировавшись на Красной площади и прочитав переведенный на корейский язык роман Толстого, они уже считали, что знают все о России. Однако она словно играла в прятки, показываясь то знакомой, то неведомой стороной. Пришло время откровенно признать, что из-за событий недавней истории и идеологии периода "холодной войны" у нас сложилось неправильное представление о России. Долгие годы мы неизменно опирались на то, что писали о ней американцы и японцы - в соответствии со своими представлениями и на своем языке. У нас не было собственного понимания России. Нет никакого сомнения в том, что это имеющий для нас очень большую стратегическую ценность сосед, который близок нам и географически, и исторически, и важен для государственных интересов. Наше правительство обязательно должно разработать • новый подход в отношениях с этой страной, исходя из собственных представлений и чисто корейских ценностей. Сегодня мы должны, словно открывая матрешку и внимательно разглядывая ее содержимое, выработать свое собственное мнение и вместе с/ просторной, как материк, Россией войти, как товарищи, в новое тысячелетие”9. /

Под “утраченным столетием” Пак Чонсу подразумевает не известные в РК страницы истории корейско-русских отношений. Познакомимся с его пониманием этих страниц, представленным в IV главе.

Раздел I этой главы посвящен российскому Приморью как важному центру корейского национально-освободительного движения. Пак Нонсу рассказывает, что первый отряд Армии справедливости Ыйбён был создан в Приморье уже в 1906 г.; что в 1910 г. там сформировалась объединенная “Армия справедливости 13 провинций”, которая планировала боевые действия в Корее. Но эти планы из-за аннексии Кореи Японией не были осуществлены. “Поскольку Япония решительно выражала России протест, руководители Армии были арестованы и сосланы в Иркутск, а ее деятельность прекратилась”, - отмечает автор. Он приводит сведения, что в корейском районе Владивостока Синханчхон в 1911 г. было создано Общество содействия развитию промышленности (Квонопхве), которое вело решительную борьбу за независимость: выпускало свою газету, имело школу, где в патриотическом духе воспитывалось подрастающее поколение, офицерское училище и даже создало правительство Армии возрождения Кореи. Однако это общество и правительство были распущены, как поясняет автор, по той причине, что в годы первой мировой войны “Россия стала союзницей Германии (!? - Авт.), и ей ничего не оставалось делать, как сохранять дружественные позиции по отношению к Японии, которая также была союзницей Германии”10.

Пак Чонсу сообщает, что после первомартовского движения число корейских переселенцев в Россию резко возросло, и в 1929 г. число проживающих там корейцев составило 150 тысяч. Советское правительство о них заботилось. Им предоставили землю. Для корейских детей создали школы, велась просветительская деятельность среди взрослых. Корейские борцы связывали надежды на достижение независимости Кореи с успехом большевистской революции и ленинскими призывами к народам, находящимся под колониальным игом. “Пришло время правильно оценить великие дела наших предков, боровшихся за создание своего второго государства на территории российского Приморья, - пишет Пак Чонсу. - Эту землю мы не можем обойти своим вниманием, ибо это святая земля, где жив дух наших предков”.

Обращает на себя внимание то, что рассказ собственно о Приморье у Пак Чонсу ограничивается упоминанием роковой роли царского правительства для начинаний корейских борцов за независимость и положительной оценкой политики советского правительства по отношению к корейцам. Это осознанная позиция автора, в биографии которого на обложке сообщается, что в годы его учебы в 1980-х годах в университете Соган в Сеуле ему не раз грозило исключение за принадлежность к так называемым “прокоммунистическим элементам”. Правда, остается неясным, что он подразумевает под “строительством второго корейского государства” на российской территории. Возможно, это неудачный художественный прием.

Второй раздел посвящен В.И Ленину. “Не был он ни "Ленин великий", ни "секретарь Ленин", ни тем более "президент Ленин". Был он просто Ленин -человек. В таком качестве я начал его понимать, проучившись некоторое время в Санкт-Петербурге, - пишет Пак Чонсу. - У Ленина не было никакого имущества и даже должности в госаппарате. Во времена "холодной войны" он был для нас синонимом "зла", "главарем революции", но для сражавшихся в подполье наших предков он был другом, вселявшим надежду на достижение свободы и независимости. Русская революция дала немалый толчок стонавшему под гнетом японского империализма корейскому народу. Ленин был воспринят корейцами как спаситель, а его революционные идеи - как Библия”11. Отмечая, что Ленин уделял большое внимание борьбе корейского народа за независимость, Пак Чонсу рассказывает о его встречах с Ли Донхви и Афанасием Кимом в 1921 г., корейскими участниками 1-го съезда народов Дальнего Востока в 1922 г. Он пишет, что в 1921 г. в Иркутске и Шанхае практически одновременно были созданы корейские компартии, и выражает сожаление, что из-за возникших между ними разногласий единая компартия Кореи так и не была создана. Что именно можно было бы ожидать для Кореи, если бы такая партия возникла, он не поясняет.

Еще один раздел посвящен насильственному переселению корейцев 1937 г. Здесь для российского читателя нет ничего нового, если не считать любопытной исторической аналогии, которую автор проводит между событиями 1937 г. и политикой царского правительства по отношению к корейским переселенцам. “Насильственное переселение корейцев в сталинскую эпоху не было первым, - пишет автор. - Первое было во второй половине XIX в. Путешествовавший в Уссурийском крае в 1867 г. зоолог и ботаник Н.М.Пржевальский в записках о своем путешествии отстаивал необходимость переселения проживающих в Приморье корейцев по той причине, что они проживали слишком близко к границе, где было сильно влияние их родины, и это затрудняло их адаптацию к русским условиям”12. Неискушенному читателю остается неясным, какое отношение “ботаник” имел к переселению корейцев, но обращение к абстрактному “авторитету” весьма характерно для корейской литературной традиции.

Вот как в изложении Пак Чонсу происходило “первое насильственное переселение корейцев” в России:

“Весной 1871 г. инспектировавший Амурскую область губернатор Восточной Сибири Н.П.Синельников узнал о том, что корейцы в значительном количестве прибывают в Южно-Уссурийский край, и предложил губернатору Приморья переселить 500 из них на Амур в район дислокации батальона пехоты из казахов (видимо, имеются в виду казаки. - Авт.). Губернатору Амурской области он предложил построить для корейцев жилье, выделить им продовольствие до урожая следующего года и обеспечить их сельскохозяйственными орудиями и скотом13. В конце июля 102 семьи из 432 человек через Пузинова (?) переселились в долину реки Самары. Наравне с русскими переселенцами, они получили земельные наделы из расчета 100 десятин на семью (1 десятина = 1,09 гектара), были освобождены

от подушной подати на 20 лет и на 3 года - от поземельного и подворного налогов. Они на законных основаниях приняли российское гражданство и православную веру. Так на левом берегу Амура появилось корейское село Благословенное. Причины для насильственного переселения тогда хотя и были совершенно другие, но история повторяется, и автор чувствует тут историческую иронию”,14 -пишет Пак Чонсу.

Можно только удивляться тому, что одна из самых славных страниц российско-корейских отношений, когда самоотверженные действия российских властей спасли от голодной смерти, холода и болезней 6,5 тысяч корейских беженцев, хлынувших через границу осенью 1869 г. в связи с неурожаем в провинции Хамгён, называется “насильственным переселением”. Это понятие предполагает наличие у переселяемых постоянного места жительства, откуда их выдворяют. У корейских беженцев, о которых пишет Пак Чонсу, не только не было в России места жительства, но и никаких средств к существованию15. Они прибыли в Россию нелегально, вопреки воле корейского правительства. Их никто не ждал в Приморье, где продовольственная ситуация была крайне тяжелой и без них, и все же российские власти не отказали им в поддержке и обеспечили им условия, необходимые для достойной жизни, которая была много лучше, чем в самой Корее. В середине 1890-х годов переселившиеся в Россию до 1884 г. корейцы получили российское гражданство и стали первыми представителями своего народа в истории, чьи права и обязанности были определены в соответствии с законами цивилизованного европейского общества. “Последователь петербургской научной школы” Пак Чонсу в данном вопросе, к сожалению, ни на йоту не отступил от традиции южнокорейской историографии, где политика российского правительства по отношению к первым корейским переселенцам либо замалчивается, либо принижается, либо очерняется.

Одним из щекотливых вопросов, затрудняющих общение российских и южнокорейских историков, является непризнание последними факта освобождения Корейского полуострова советской армией в августе 1945 г. Пак Чонсу затрагивает эту тему и, являясь, с одной стороны, южнокорейским чиновником, а с другой стороны - последователем петербургской научной школы, пытается найти компромисс между двумя точками зрения. Чтобы показать, как он решил эту сложнейшую задачу, изложим раздел “Русские военные в Северной Корее сразу после освобождения” подробно.

“Наши борцы за независимость, в течение 36 лет скитаясь по чужим землям, иногда организовывали вооруженные отряды Армии независимости и планировали убийства видных представителей японских империалистов; иногда просили помощи у международного сообщества. Для достижения свободы и независимости родины все средства были хороши. Освобождение 15 августа было результатом именно этих усилий. Оно было достигнуто нашим народом”16, - подчеркивает Пак Чонсу, придерживаясь официальной точки зрения. В то же время он сообщает, что советские войска пришли на Корейский полуостров на месяц раньше американских и что жители Северной Кореи горячо приветствовали их как армию-освободительницу. Употребив это выражение, Пак Чонсу словно испугался собственной смелости и пошел на попятную.

“Энтузиазм северокорейцев продолжался недолго, - пишет он далее. - Советские солдаты пришли в Пхеньян в истрепанном обмундировании, с вилками, засунутыми в сапоги, и черным хлебом на боку. Черный хлеб был их единственным пропитанием. Когда они ложились спать, то подкладывали его под голову, а когда ехали на грузовике, - использовали вместо сидения. В дневное время русские солдаты выглядели наивными, как дети, и глупыми и прямолинейными, как деревенские парни, но когда наступала ночь, они превращались в диких зверей. Грабили путников на дорогах, обижали женщин и девушек. Они ястребами налетали, если видели у кого-то часы или ручки, и регулярно посещали стоматологов, чтобы заменить здоровые зубы на золотые”.

Пак Чонсу приводит следующее свидетельство о том времени эмигрировавшего на Юг писателя 0 Ёнджина. Однажды советский солдат задержал шедшего по дороге в европейском костюме корейского джентльмена. Кореец испугался, что его арестуют и убьют, но вместо этого солдат привел его в фотоателье. Там он заставил его снять костюм, кое-как облачился в него сам, завязал галстук и стал позировать перед камерой. Когда солдат засучил рукава, фотограф не мог удержаться от смеха, поскольку на обеих руках солдата от локтя до запястья было надето по семь часов. “Облик дислоцировавшихся в Северной Корее советских солдат был комичным, - информирует Пак Чонсу. - Можно только сожалеть, что пришедшая под именем армии-освободительницы на северокорейскую землю советская армия - армия великой социалистической державы, победившая внушавшего ужас Гитлера, вела себя столь позорно”.

По мнению Пака, СССР вступил в войну с Японией не по собственной воле, а по настоянию США, которые намеревались переложить на него те большие потери, которые могли возникнуть у них в случае разворачивания боевых действий на территории Японии, Маньчжурии и Кореи. Он предполагает, что побудительным мотивом для СССР мог быть также “кошмар русско-японской войны 1904-1905 гг.”, под чем,

видимо, следует понимать намерение Советского Союза взять реванш за давнее поражение. Кстати надо отметить, что Пак Чонсу высказывает общую с российскими историками и нетипичную для южнокорейца точку зрения, что с поражением России в той войне исчезла последняя преграда, мешавшая Японии колонизовать Корею17.

Он отмечает, что Япония прекратила сопротивление практически сразу после вступления в войну СССР, но считает это результатом не столько победы советского оружия, сколько воздействия психологического фактора18. Он не останавливается на деталях боевых действий на Корейском полуострове, но вновь возвращается к описанию грабежей, которые советские солдаты “начали учинять, как только оккупировали северную Корею”. Он сообщает, что они вывезли в СССР много северокорейского риса, пять турбин с Супхунской электростанции, оборудование с завода удобрений в Хыннаме, продукцию с шахт в Тэюдоне. “Такая неожиданная ситуация для добрых корейцев была ударом (букв.: как скалкой для белья посреди ночи. - Авг.}. Вся северная Корея превратилась в море ужаса и страха”, - пишет Пак Чонсу.

В подтверждение этого заявления он ссылается еще на одного эмигрировавшего в то время на Юг очевидца - некоего Ким Чхансуна, на авторитетного американского корееведа Бруса Каммингса, а также на японца Морита Ёсио, автора “Записок из Кореи о конце войны”, где “рассказывается о зверствах и грабежах советской армии”19.

Однако одновременно стало происходить непонятное явление, - демонстрируя незаурядные дипломатические способности, продолжает Пак Чонсу. - Несмотря на зверства советских военных, как среди руководящих слоев, так и среди простого населения северной Кореи стало складываться доброжелательное к ним отношение. В дальнейшем оккупационная политика советской армии снискала самую широкую поддержку в северной Корее. Для этого было две основные причины. Во-первых, советские военные последовательно осуществляли курс на уничтожение остатков японского колониализма и поддерживали стихийно возникавшие на местах народные комитеты, чем способствовали укреплению у людей чувства хозяев своей страны. Такая советская политика разительно контрастировала с политикой американцев на Юге”. Вторая причина, по мнению автора, заключалась в том, что советские солдаты по натуре были простые и добродушные, и их звериный облик в начале оккупации был следствием лишений и страданий, которые они перенесли в ходе долгой и тяжелой войны с фашистской Германией. Постепенно они стали более человечными, и ненависть корейского населения по сношению к ним исчезла. Деяния советских военных в первые дни оккупации хотя ^-нельзя полностью простить, но можно понять, - миролюбиво заключает Пак Чонсу, сводя на нет обличительный пафос предыдущих страниц.

В разделе “Кто разделил Корейский полуостров по 38-й параллели” он опровергает преобладающее мнение, что главным виновником раскола Кореи является СССР, и возлагает ответственность, в первую очередь, на США. По его словам, решение о разделе страны по 38-й параллели было принято на чрезвычайном ночном совещании представителей американских военных ведомств 11 августа 1945 г., которому в связи со стремительно развивавшимся наступлением советских войск на Дальнем Востоке было приказано точно определить границы американского влияния на Корейском полуострове. Поскольку времени на раздумья не было, присутствовавшие на совещании полковник Бонстил и майор Раек просто повесили карту и разделили на ней Корею на примерно равные части. Несмотря на то, что это была очевидная попытка преградить советское продвижение на юг, советское командование на предложенный раздел согласилось. Так, по описанию Пак Чонсу, в одночасье произошел раскол Кореи.

Говоря о будущем неминуемом объединении, которое сделает его страну могучим государством, сравнимым с Францией, Англией или Италией, он приводит как заслуживающее особого внимания мнение заведующего отделом Кореи российского Института Дальнего Востока В.П.Ткаченко, который отметил, что Россия опасается вероятности того, что объединенная Корея заключит договор с третьей державой о военном союзе или примкнет к военному блоку, поскольку это может повлечь за собой ее подчинение иностранному влиянию в военном и политическом аспектах. “По мнению Ткаченко, оптимальным для объединенной Кореи решением было бы ликвидировать существующие союзнические отношения и превратиться в демократическое государство, следующее политике нейтралитета”20, - сообщает Пак Чонсу.

Можно только гадать, насколько Пак Чонсу удалось выполнить поставленную задачу и убедить читателя в необходимости пересилить традиционное предубеждение по отношению к России и стать ей товарищем на пути в XXI столетие. Его книга написана искренне и старательно, но вместе с тем полна противоречий. Некоторые ее фрагменты, на русский взгляд, могут внушить только отвращение, а никак не расположение к России. В книге немало фактических ошибок (иногда -грубейших), а некоторые разделы, особенно посвященные русской истории, культуре и особенностям национального характера, способны вызвать недоумение, улыбку, а то и досаду у русского читателя. Вот некоторые из них:

“В период московского княжества сложилась традиция рассматривать служение царю и отечеству как высшую добродетель, что способствовало формированию услужливого национального характера”.

“Просторы русских равнин, хотя, с одной стороны, и способствовали выработке широты души и открытости характера, но, с другой стороны, были использованы как средство порабощения масс. В результате у русских не выработались свойственные Западу расчетливость, экономное отношение ко времени и пространству, дух прагматизма”.

“Принесенные вместе с иностранным капиталом ветры западной свободы способствовали развитию в России рабочего класса и в конечном счете, привели к его оформлению в сознательный общественный слой”.

“К концу XIX в. Россия стала полуколонией других европейских государств, в первую очередь, Франции, а также, Англии, США, Италии и Бельгии”.

“Стояние в очередях - это русская традиция и гордость, способ сохранения чувства порядка в обстановке хаоса”.

“Русские безумно любят розы, хотя их цена превосходит все разумные пределы. Они готовы тратить на них значительную часть зарплаты, не задумываясь, что цветы через день-два завянут, и что вместо них было бы разумнее купить что-то из предметов быта”.

В ходе обсуждений с коллегами степени распространения в Южной Корее негативных представлений о России и мифа о “русской угрозе” я не раз слышала мнение, что в связи с ростом научных обменов, числа обучающихся и защищающихся в России южнокорейских аспирантов, выходом новых книг о России, искаженные представления о нашей стране подвергаются коррекции, уступая место более объективному подходу. Книга Пак Чонсу свидетельствует, что степень осведомленности южнокорейцев о России по сравнению с началом 1990-х годов сейчас действительно возросла. Вместе с тем, она показывает и то, что процесс еще не вышел из начальной стадии. Мы находимся в самом начале пути. Для глубокого взаимного познания потребуются долгие годы совместных усилий, добрососедства и сотрудничества.

1. Симбирцева Т.М. Современная (1984-2001 гг.) южнокорейская историография о харак-тере раннего периода русско-корейских отношений (до 1895 г.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. ИСАА при МГУ, 2002.

2. Например, 6-я Тихоокеанско-азиатская конференция по корееведению, состоявшаяся1 в июне 2002 г. в Сеульском национальном университете.

3. Ён Гансу. Тэвонгун чипквонги пугук канбён чончхэк ёнгу (Изучение политики «богатое государство - сильная армия» периода правления Тэвонгуна), Сеул, 2001; ХоДонхён. 1880-1890нёндэ-ый Росиа инсик янътхэ - конночын-ый камъён-есо иначхэк-ый сурип ккаджи (Из-менение восприятия России у корейцев в 1880-1890-х годах: от «страха перед Россией» к «политике привлечения России») // «Сегеджок чонман-есоый хангукхак» («Корееведение в гло-бальной перспективе»). Сб. тезисов 6-й Тихоокеанско-азиатской конференции по корееведе-нию. Сеульский национальный ун-т, 2002. С. 89-91; Ли Минет. Мёнсон хванху сихэ-ва агван пхачхон (Убийство императрицы Мёнсон и бегство короля Коджона в русскую миссию). Сеул: Кукхак чарёвон, 2002.

4. См., например, запись о «круглом столе» с участием ведущих южнокорейских истори-ков-русистов «Но вегё мунсо панён кынсеса таси ссоя» («Отразив русские дипломатические документы, надо переписать историю нового времени») //Тэхан мэиль. 10.06.2002.

5. Ли Минвон. Агван пхачхон-гва Ли Бомджин (Хан-Но кванге-ый сэроун инсиг-ыль кём-хаё). [Бегство вана Коджона в русскую миссию и Ли Бомджин (включая вопрос о новом восприятии корейско-русских отншений)] // Сборник докладов международной конференции, посвященной памяти выдающегося корейского дипломата и патриота Ли Бомджина. СПб.: ИВ РАН, 2002 (б/п).

9. Росиа мунсо погвансо соджан Хангук кванге мунсо ёякчип (Собрание имеющих отноше-ние к Корее документов русских архивов в сокращении). Составитель-переводчик-Пак Чонхё. -Сеул: Фонд международных обменов, 2002. - 844 с.

7. Пак ЧонХё. Россия и Корея, 1895-1898. М.: МЦК при МГУ, 1993. Его же. Русско-японская война 1904-1905 гг. и Корея. М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 1997.

8. Пак Чонсу. Росия-ва Хангук. Иропорин пэннён-ый киог-ыль чхаджасо (Россия и Корея. Воспоминание об утраченном столетии). Сеул.: Пэгый, 2001.287 с.

8. Пак Чонсу. Указ. соч. С. 5, 8.

10. Там же. С. 175.

11. Там же. С. 181.

12. Приводится ссылка на кн.: Пржевальский НМ Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869. М., 1990. С. 132. - Пак Чонсу. Указ. соч. С. 196.

13. Приводится ссылка на кн.: «Сорён-ый хангукхак» (Российское корееведение»). -Пусан: Институт национальных проблем, 1994. С. 50. - Пак Чонсу. Там же.

14. Пак Чонсу. Указ. соч. С. 196-197.

15. Петров АИ. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России. 60-90-е годы XIX века. Владивосток: ДВО РАН, 2000. С. 75.

16. Пак Чонсу. Указ. соч. С. 213.

17. Там же. С. 210.

18. Там же. С. 210.

19. Там же. С. 201.

20. Там же. С. 212.